Тот день закончился трагическим несчастным случаем, но это было и началом нашей жизни, и я бы ни за что не изменила его.

Мы прошли долгий путь от тех подростков, которыми были когда-то. Да, это не всегда было легко, особенно с детьми, но пока он рядом со мной, я могу победить все.

Начиная с кошмара, который живо проносится в моей голове.

Все мои дети были пойманы в мутной воде, черные руки тянулись к ним со всех сторон, дым проникал в их отверстия.

— Ты можешь спасти только одного, — сказал искаженный голос, и я закричала.

В этот момент я проснулась.

Медленно я отцепила руку Леви от своей талии, схватила свой телефон и тихо вышла из нашей спальни.

Сейчас почти шесть утра, поэтому сначала я пишу смс ранним пташкам, Лэну и Брэну. Потом Глин — хотя ей понадобится несколько часов, чтобы проснуться и ответить. И я делаю это отдельно.

У нас есть семейный групповой чат, но есть одна хитрость, которой я научилась в самом начале. Мои дети охотнее разговаривают со мной, если это личное общение. У них есть внутренние войны, и маленькие секреты, о которых они не хотят, чтобы их братья и сестры знали.

Особенно Брэн и Глин. Им комфортнее разговаривать со мной и их отцом один на один.

Астрид: Доброе утро, малыш. Все в порядке?

Первый ответ следует незамедлительно.

Брэндон: Доброе утро, мама. Все замечательно. Готовлюсь к пробежке.

Астрид: Ты действительно в порядке? Ты знаешь, что можешь говорить со мной обо всем, что беспокоит тебя или твоих братьев и сестер. Я здесь, чтобы выслушать.

Точки появляются и исчезают, все дальше и дальше, пока я шагаю по залу.

Брэн всегда был самым хитрым, самым молчаливым и самым склонным к саморазрушению. Причина, по которой я постоянно спрашиваю о нем, не в том, что я люблю его больше всех, как мог бы подумать кто-то со стороны.

Это скорее связано с тем, что он уже давно не разговаривал со мной, по-настоящему не разговаривал, и я чувствую, что он ускользнет из моих пальцев, как песок, как только я не проведаю его.

Брэндон: Не драматизируй, мама. Все в порядке. Мне нужно идти.

Моя грудь сдувается от разочарованного вздоха, но я посылаю ему эмодзи с сердцем.

Астрид: Будь в безопасности, хорошо? Я люблю тебя.

Брэндон: Я тоже тебя люблю, мама.

Мне все еще не нравится его сообщение, когда еще одно появляется в верхней части моих уведомлений.

Лэндон: Я хорош как дьявол и так же красив. Доброе утро, мам.

Я улыбаюсь, качая головой. Мой старший никогда не изменится.

Астрид: Доброе утро, негодяй, и серьезно, откуда в тебе столько высокомерия?

Лэндон: Алло? Ты не видела своего мужа? Почти уверен, что он заправляет генами. Почетное упоминание дяди Эйдена.

Астрид: Он твой отец. Перестань называть его «твой муж». А теперь скажи мне, все ли в порядке с твоим братом и сестрой?

Лэндон: Ты более очевидна, чем начинающий агент МИ-6. Разве ты не можешь получить информацию, которую Глин ежедневно посылает дедушке? И да, я все об этом знаю. Эта маленькая дрянь не может не шпионить, чтобы спасти свою жизнь.

Астрид: ЛЭНДОН! ТЫ ТОЛЬКО ЧТО НАЗВАЛ СВОЮ СЕСТРУ МАЛЕНЬКОЙ ДРЯНЬЮ?

Лэндон: Так и есть, и от этих букв у меня с утра глаза болят. Вообще-то, я слышу твой крик в своих ушах. Успокойся, мама.

Астрид: В следующий раз, когда я тебя увижу, я потяну тебя за ухо.

Лэндон: Фу. В обозримом будущем я к тебе не приду.

Лэндон: И отвечая на твой вопрос, Брэн ведет себя странно в последнее время — скрытный, странный. Я дам тебе знать, когда у меня будет больше информации. Что касается твоей малышки-дочери, гордости и радости...

Он присылает фотографию, на которой Глин сидит на коленях у какого-то мальчика в ресторане, запрокинув голову назад и смеясь.

Мои губы разъезжаются.

Это первый раз, когда я вижу, чтобы она так свободно смеялась с подросткового возраста. С тех пор, как она начала отдаляться от нас, и мне пришлось отвести ее к психотерапевту.

Ее глаза сияют, напоминая мне более молодую версию меня, когда я впервые встретила Леви.

Астрид: Она выглядит такой счастливой.

Лэндон: На твоем месте я бы не стал выбирать дату свадьбы. Это Киллиан Карсон, и он — плохие, блядь, новости. У него есть история связанная с насилия в его школе, не говоря уже о сомнительных мероприятиях, в которых он сейчас участвует.

Астрид: Язык.

Лэндон: Ты серьезно сосредоточилась только на этом? Контролируй своего ребенка и заставь ее прекратить с ним встречаться. Она бы меня не послушала.

Астрид: Она достаточно взрослая, чтобы принимать решения. Никакого контроля не будет. Ты слышишь меня?

Лэндон: Ты не можешь быть на ее стороне?

Астрид: Я впервые вижу ее такой счастливой за многие годы, Лэн, и я не позволю никому, включая тебя, разрушить это счастье. А теперь пообещай мне, что оставишь ее в покое.

Лэндон: Держу пари, что папа не будет в таком восторге, как ты, когда увидит эту фотографию. И дедушка тоже.

Астрид: Я разберусь с ними, когда Глин будет готова представить его нам. А сейчас обещай.

Лэндон: Хорошо, обещаю. Не вини меня, когда это счастье превратится в слезы, мама.

Я тщательно обдумываю, что ему сказать, но ход моих мыслей прерывается, когда на экране телефона загорается видеозвонок не от кого иного, как от моей младшей.

Нацепив свою самую яркую улыбку, я беру трубку.

— Глин! Я как раз думала о тебе. Что ты делаешь в такую рань?

Я делаю паузу, когда понимаю, что она стоит на том, что кажется внутренним двориком, освещенным только садовыми фонарями.

— Где ты? Почему там темно, как ночью?

Она пожевала нижнюю губу.

— Потому что так и есть. Я в Нью-Йорке.

— Что?

Она наклоняется ближе к телефону.

— Потише. Уже поздно, мам.

— Боже мой, тебя похитили? Кивни, если это правда.

— Я могу говорить. — Она хихикает. — И нет, технически это не так.

— Технически?

— Нет , нет. Я просто... прилетела сюда, чтобы познакомиться с родителями Киллиана. Это их дом. — Она прочистила горло. — Киллиан... мой парень. Прости, что я долго не могла тебе сказать.

— Сейчас самое время.

— Ты... ты знала?

— Конечно, знала. Я твоя мать, я все знаю.

Прошло несколько недель с тех пор, как я узнала, что у Глиндона были отношения. С тех пор, как она начала больше улыбаться и на ее щеках появился румянец. Такого у нее никогда не было раньше.

Но я была терпелива, уважала ее границы и ждала, когда она сама расскажет о себе.

— Теперь расскажи мне об этом Киллиане.

Выражение ее лица смягчается, но в нем сквозит грусть.

— Он заставляет меня чувствовать себя живой, мама. Я не знала, что кто-то может заставить меня чувствовать себя живой, как будто... как будто...

— Ты никогда не жила до него? — заканчиваю я за нее.

Она кивает, ее лицо очаровательно застенчиво.

— В то же время, я не уверена, безопасно ли падать так сильно, как сейчас.

— Падать никогда не безопасно, Глин. Ты знаешь, что можешь сломать себе кости или потерять жизнь, но все равно делаешь прыжок, потому что веришь, что он тебя поймает.

— А если он не поймает?

— Тогда я буду той, кто сломает ему кости.

— Мама!

— Ладно, ладно. Если говорить серьезно, было бы хорошо узнать, что он достоин твоего доверия на ранней стадии, чтобы ты могла двигаться дальше.

Она вздыхает.

— Ты права. Лучше выяснить это, чем оставаться в неведении.

— Это верно.

— Спасибо, мама, и не только за это... но и за все. И прости, что я наименее талантливая из твоих детей. — Она поперхнулась последними словами.

— Глиндон...

— Нет, дай мне закончить. Мне потребовалось много мужества, чтобы решиться сказать тебе это, так что просто выслушай меня. Я рано поняла, что я не похожа на Лэна и Брэна, и это раздавило меня, мама. Я не могла говорить с тобой об этом, потому что знала, что ты успокоишь меня. Ты должна, потому что ты моя мать. Я думаю, ты тоже это чувствовала, потому что ты сказала папе, чтобы он построил мне отдельную студию, и заставляла меня снова взять в руки кисть. И я люблю тебя за то, что ты пыталась, но ничего не вышло. Этот комплекс неполноценности довел меня до опасной черты, и я всерьез подумывала о самоубийстве, просто чтобы покончить с этим. Я дважды подходила к обрыву, но я не хотела этого делать, мама, и именно поэтому я могу говорить об этом сейчас. Я больше не хочу быть той версией себя. Я понимаю, что даже если я менее талантлива, чем Лэн и Брэн, я все равно важна для тебя, папы, дедушки, бабушки и всех остальных. И это то, что помогает мне идти вперед каждый день. Так что спасибо тебе, мама, спасибо, что сказала мне, что я другая, что отвела меня на терапию, что ждала, пока я сама приду в себя и поговорю с тобой. Мне это было необходимо.